Про трудящегося, попа и тунеядца

Жил-был трудящийся – работал и сыт, одет был: и жил тунеядец, работать не хотел, а все сидел да думал, как бы ему мужика объегорить.

И надумал – наслал на него попа. Приходит поп и говорит: «Смотри-ка, брат, вон там на небе бог сидит, добрый-предобрый, все он видит и хочет, чтобы ты ближнему своему рубашку отдал, сирого приютил, голодного накормил»...

Поверил трудящийся попу. Позвал он тунеядца к себе, напоил, накормил, рубашку ему дал и у себя жить оставил, и попа тоже.

А им только того и нужно. Пьют, едят, а трудящегося работать заставляют – бог, говорят, труды любит...

Дальше – больше. Притесняют всячески трудящегося; отобрали у него все добро, землю, из дома выгнали, а поп приговаривает: терпи, брат, – бог терпел...

Молится трудящийся, на церковь жертвует, попу карманы набивает – не помогает, все хуже да хуже ему приходится.

Дармоед совсем на шею ему сел, полную власть над ним объявил: хочет – милует, хочет – наказывает: а поп тут как тут: несть, говорит, власти, еще не от бога...

Нет больше терпения у трудящегося. Работает, трудится, а самому есть нечего, всем дармоед пользуется. И чего только бог смотрит, пойду к нему нажалуюсь...

Ваял лестницу повыше, да и залез на небо. Туда-сюда – нет никакого бога, одни облака плавают. И догадался трудящийся, что обманул его поп.

Рассердился и отобрал у дармоеда все свое добро, а самого выгнал: довольно, говорит, ты дармоед, буржуй, кровушки моей попил.

И только начал было он соху налаживать, чтобы работать начать, жизнь свою по-хорошему устроить – глядь, а тунеядец на него уже ружьем прет. Ладно, говорит трудящийся, постой же ты у меня...

Да прямехонько в Красную Армию. А поп уцепил его за рубаху, да за свое: «Смотри-ка, брат, вон там на небе бог сидит и велит он тебе рубашку отдать»...

Да трудящийся ему и договорить не дал. Это, говорит, ты иди своему приятелю-буржую расскажи, а меня уж больше не проведешь.